Артефекты: Почему мужчины боятся феминисток

Так просто и не ответишь – трудно, специальных знаний не хватает. Но – была у моей матери подруга - тетя Люда. В советские времена тетя Люда работала на какой-то совсем неприметной должности – кажется, в санстанции. Перекладывала из папки в папку какие-то бумаги. Ее муж – дядя Коля – тоже сидел на бумажной работе, но по виду дяди Коли легко было понять, что его бумаги – куда более важные, да и папку с ними он обычно носил под мышкой: на работу и с работы. Кажется, он работал в райкоме партии.

Не знаю, на какой именно должности, не знаю, что конкретно он там делал, да и вообще к такой партийной работе с бумагами имел отношение, но, кажется, ни какой революции дядя Коля не сделал. Просто тихонько просидел на своем месте, как и его многочисленные предшественники. Обеспечивал семью дефицитами. Гордился своей причастностью к чему-то важному, вроде что-то решал. Пока СССР не развалился.

Первые два года семья, как, по-видимому, и большинство постсоветских семей, просто жила в шоке. Перебивалась случайными заработками. Питалась овощами и фруктами, привезенными от родителей из деревни. За газ и электричество не платили. Работы не было. Перспектив не было. Надежды на лучшее, казалось, тоже.

С дивана первой встала тетя Люда. Посмотрела на голодных детей, на ободранную квартиру и уже на следующий день купила тележку и немного турецкого товара – на одолженные деньги. А потом неделями, месяцами таскала ту тележку за собой – по лужам, по ободранным автобусам, по забытым Богом местам.

Дядя Коля первое время пробовал ей помогать – в основном советами. Однако весь его партийный и руководящий опыт в бизнесе девяностых был пятым колесом к телеге. Мокнуть под дождем дяде Коле не хотелось. Пока тетя Люда торговала, он сидел дома, варил каши и убирал. Его претензии несколько выросли, когда через несколько лет тетя Люда поднакопив денег, вместе с подругой открыла придорожное кафе.

То был строительный вагончик, кое-как переоборудованный под кафе. Тетя Люда и ее подруга жарили там чебуреки, наскоро делали бутерброды и наливали, наливали, наливали всем, кто стремился залить свою безработицу, безденежье и другое горе. Дым столбом, горы посуды, характерный запах, специфические клиенты, зимой холод, летом жара – вот такие условия работы.

Дядю Колю такие условия не устраивали, он мечтал осуществлять общее руководство этим заведением общественного питания. Тетя Люда решительно была против. Во-первых, у нее был не собственный бизнес, а коллективный. Во-вторых, кто тележку таскал, а кто деньги будет считать? Нет, – заявила тетя Люда мужу на кухне, – и еще раз нет! Я неплохо справляюсь сама.

Обойдусь без тебя. Или если хочешь – становись возле нас с Наташкой и занимайся чебуреками, как мы. Выясняй отношения с алкашами. Наливай гостям с налоговой, сдувай пылинки с их плеч. С того времени дядя Коля неузнаваемо изменился. Пока тетя Люда днями и по ночам работала в кафе, он зачастил в гараж. Там, в теплой мужской компании, понемногу приучился заглядывать в рюмку – раньше пил только на большие праздники.

Стеклышки его очков постепенно потускнели. Костюмы с галстуками исчезли, теперь дядя Коля ходил в потертых спортивных штанах, с недельной щетиной. Изливал душу товарищам по несчастью. Жаловался, что жена забрала руль в свои руки, к деньгам и бизнесу его не подпускает на пушечный выстрел.

Товарищи ему сочувствовали и жаловались на своих жен. Пахло бензином. Тускло мерцала лампочка. Дядя Коля уже давно даже близко не напоминал того партийного функционера районного масштаба, каким был еще каких-то пять лет назад. Он еще пытался упрекать тетю Люду чем-то наподобие «Ты меня сломала», «Место женщины - возле плиты и детей», «Чего это ты заняла мое место, сиди на своем» и т.д.

Тетя Люда давно уже перестала его слушать и вообще как-то считаться с ним. Время, когда можно было все исправить и привести благоверного в чувство, прошло за прилавком. Тетя Люда спохватилась поздно – уже, когда муж был "конченным" алкоголиком. Возвращаясь с работы, тетя Люда «загоняла» его домой. Дядя Коля покорно выходил из гаража и уныло плелся за женой. У него уже давно не было ни права голоса, ни малейшего достоинства. Праздность и алкоголь за годы сделали свое дело.

Только в тесной мужской компании в гараже дядя Коля еще позволял себе жаловаться на жену: – Пропала моя жизнь. Забрала, тварь, все у меня забрала, – он это говорил, почти шепотом, чтобы вдруг не услышали и не донесли жене, а в глазах стоял страх, замаскированный под пренебрежение. Тот страх, который в разное время приобретал другое подобие, медленно притупил его способность думать, анализировать и делать выводы.

Дядя Коля так, кажется, до конца жизни и не понял, что в действительности никто и ничего у него не забрал, а он сам все отдал, пустил на самотек, отказался от своей роли, которая, как он думал раньше, отводилась ему самой природой.

Таких мужчин было особенно много в девяностых, хотя теперь они тоже есть. В детстве им рассказали, что они главные априори, что иначе быть не может – они охотятся на мамонта, а значит, имеют право на самый вкусный кусок. Жаль только, что мамонты вымерли.

Записала Алина Курочкина